«С войной покончили мы счеты…» Поневоле приходят на ум эти строки Булата Окуджавы в канун очередного Дня Победы. Вот только покончили ли? Еще приходят к обелискам Победы последние из оставшихся ветеранов, еще наворачиваются слезы при воспоминаниях детей войны, которым пришлось нести на своих плечах взрослую ношу, еще помнят сегодняшние школьники, раздающие георгиевские ленточки, с чем связана эта дата - 9 Мая, День Победы… Давайте вспомним о них и мы…

Обожженные войной

Брат мой Лёня ушел на фронт, когда ему еще и 18-ти не исполнилось. Сумел через родственницу в военкомате приписать в справке два года - вместо 24-го года рождения 22-й поставить. Мне в то время восемь лет исполнилось. Когда прощались, я не смог удержаться, расплакался. А он меня к себе притянул, да на ухо шепчет:

- Крепись, братка, ты теперь за мужика в доме остаешься…

У нас в огороде колодец был, его Лёня выкопал, сруб сделал и ковшик из бересты смастерил - воду черпать. А над колодцем ветла росла, огромная. Лёня укрепил на ней крест серебряный, небольшой, с ладонь. Я и повадился бегать туда каждое утро. За ковшик возьмусь, Лёню вспомню - и слезы из глаз. Тяжело без него было. Мы ведь отца давно потеряли, брат за него был…

А тут вдруг сон привиделся, Лёня мне говорит:

- Что это ты, братка, все плачешь? Я ведь живой, молись, чтобы война поскорее кончилась.

Так я и стал делать. Прибегу к родничку, помолюсь: "Спаси, Господи, Лёню, пошли конец войне", водички попью - и вроде легче.

Уполномоченный наш узнал откуда-то про крест на ветле. Прибежал, за грудки схватил:

- Снимай, - кричит, - немедленно. Знаешь, что вам за это может быть?

А я булыжник в руку да на него:

- Уйди, - говорю, - дядь Вань, от греха. Не сниму крест, это память Лёнюшкина…

Сейчас вспоминаю - самому смешно, у меня камень в руке, а у него пистолет. Он, правда, покричал-покуражился, да и ушел, не тронул крест.

Уж откуда молва пошла, не знаю, к нам после этого соседи (да и не только) к колоденке приходить стали, за своих молились. Несли люди боль душевную к Тому, кто сотни лет назад забрал на Себя все наши боли и скорби. А куда было идти? Церковь-то единственную еще в 20-х годах закрыли, в амбар превратили…

А Лёня с войны вернулся. Живой, хоть и израненный. Крест над родничком так и оставался, пока дерево не рухнуло. Мы с Лёней дубок на этом месте посадили да снова крест укрепили. Он и сейчас там...

А.Лунин, 79 лет

«Эти годы, что были когда-то, горечь детства забыть не дает…»

По статистике, Великая Отечественная война унесла около 27 млн жизней граждан Советского Союза. Из них около 10 млн - солдаты, остальные - старики, женщины, дети. Но статистика молчит о том, сколько детей погибло в годы войны. Таких данных просто нет. Война искалечила тысячи детских судеб, отняла светлое и радостное детство. Дети войны, как могли, приближали Победу в меру своих, хоть и маленьких, хоть и слабых сил. Они хлебнули горя полной чашей, может быть, слишком большой для маленького человека, ведь начало войны совпало для них с началом жизни… Сколько их было угнано на чужбину… Сколько убито нерождёнными…

Сотни тысяч мальчишек и девчонок в годы Великой Отечественной шли в военкоматы, прибавляли себе год-два и уходили защищать Родину, многие погибали за нее. Дети войны зачастую натерпелись от нее не меньше, чем бойцы на фронте. Попранное войной детство, страдания, голод, смерть рано сделали ребятишек взрослыми, воспитав в них недетскую силу духа, смелость, способность к самопожертвованию, к подвигу во имя Родины, во имя Победы. Дети воевали наравне со взрослыми и в действующей армии, и в партизанских отрядах. И это были не единичные случаи. Таких ребят во время Великой Отечественной войны были десятки тысяч.

С первых дней войны у детей было огромное желание хоть чем-нибудь помочь фронту. В тылу дети участвовали в противовоздушной обороне - дежурили на крышах домов во время вражеских налетов, строили оборонительные укрепления, собирали черный и цветной металлолом, лекарственные растения, участвовали в сборе вещей для Красной Армии, работали на воскресниках.

Сутками трудились ребята на заводах, фабриках и производствах, встав за станки вместо ушедших на фронт братьев и отцов: делали взрыватели к минам, запалы к ручным гранатам, дымовые шашки, цветные сигнальные ракеты, собирали противогазы. Работали в сельском хозяйстве, выращивали овощи для госпиталей. В школьных пошивочных мастерских пионеры шили для армии белье, гимнастерки. Девочки вязали теплые вещи для фронта: варежки, носки, шарфы, шили кисеты для табака. Ребята помогали раненым в госпиталях, писали под их диктовку письма родным, ставили для раненых спектакли, устраивали концерты, вызывая улыбку у измученных войной взрослых мужчин.

А тем временем голод, холод, болезни в два счета расправлялись с хрупкими маленькими жизнями.

В связи с гибелью родителей в стране появилось много беспризорных детей. Советское государство, несмотря на тяжелое военное время, все же выполняло свои обязательства перед детьми, оставшимися без родителей. Для борьбы с безпризорностью была организована и открыта сеть детских приемников и детских домов, организовано трудоустройство подростков.

В ноябре 1942 г. в Саратовский городской комитет обороны было направлено специальное сообщение о тяжелом материально-бытовом положении воспитанников детских домов: "Интернаты отапливаются плохо или вообще находятся без топлива, теплой одеждой и обувью дети не обеспечены, в результате несоблюдения элементарных социально-гигиенических правил наблюдаются инфекционные заболевания. Воспитательная работа запущена… В интернате в селе Нестерове в некоторые дни дети вовсе не получали хлеба, словно проживали не в тыловой Саратовской области, а в блокадном Ленинграде. Учеба из-за отсутствия учителей и нехватки помещений была давно заброшена. В интернатах Ровенского района, в селе Волкове и других дети также по нескольку дней вообще не получали хлеба".

За долгих четыре года, которые продолжалась Великая Отечественная война, дети, от малышей до старших школьников, сполна испытали все её ужасы. Война каждый день, каждую секунду на протяжении почти четырёх лет. А ведь война в сотни раз страшнее, если видеть ее детскими глазами…

Сейчас я живу в такое время когда можно беззаботно повалятся в постели и есть то, что хочется, а ведь не так давно дети были лишены всего этого. Они получали малюсенький кусочек хлеба и считали его деликатесом. Не то, что сейчас - то не нравится, это не нравится, не то дали, не на той тарелке подали, не так сказали, не то сделали...

Я понимаю, как повезло детям, не знающим, что такое война.

Я не знаю, каково жить в оккупации, вздрагивать от взрывов, сжиматься от ужаса, когда перед тобой дуло вражеского оружия...

Мне непонятно, как это не есть ни сегодня, ни завтра, и неизвестно сколько ещё дней...

Мне не узнать, что такое "малолетний узник", как написано на карточках в немецкой оккупированной территории или в концлагерях.

Я благодарен тем детям и ветеранам, которые даровали нам свободу и незнание, что такое война.

Низкий вам поклон!

Л. Талалаевский, 11 лет

Детства у нас не было

Уважаемая редакция, ваша газета поистине народная, так как вы даете трибуну всем, кто хочет высказать свое мнение. Вот и я хочу рассказать о наболевшем.

Видно, никогда нам не видать статуса "дети войны". У нас в разгар Великой Отечественной погиб дядя, ему было 33 года, сиротами остались сын и дочь. Его мама - наша бабушка. Помню, как неутешно рыдала она, получив похоронку, и мы никак не могли ее успокоить…

В нашей семье тоже воевали папа, старшая сестра и брат. Вторая сестра, Харитонова Вера Ивановна, ныне ветеран труда, занималась со мной, пытаясь отвлечь от чувства голода. А есть хотелось даже во сне. Голод отступил, только когда заболела лихорадкой.

Вера уехала в середине войны учиться в Саратов, мы с мамой остались вдвоем, она работала на заводе Дзержинского по 12 часов. Неделю работала днем, неделю ночью. Зимой женщин направляли от завода возить на санках снаряды в Вольск. В одну из поездок завьюжила пурга, света божьего не видать. А у меня погасла коптилка. Бешеный ветер того и гляди снесет нашу мазанку, а я в ней одна, мне страшно, я сижу за столом и плачу. Но никто этого не слышал. Очнулась на руках у мамы, она прижала меня к себе и всхлипывала… В школе с наступлением холодов полкласса пустовало, потому что ученикам нечего было надеть.

Мы были детьми, но детства у нас не было. Переели все травы, желуди, мякину, цветы акации. Пухли от голода, полчища вшей нападали на нас. Только Бог знает, как мы тогда выжили.

Приближается 67-я годовщина Победы. Дети войны давно стали дедушками и бабушками, пережитый ими ужас забылся, остался незамеченным. После войны мы принимали участие в восстановлении страны, воспитывали детей в трудных условиях: не было ни газа, ни техники, некогда было сидеть с детьми, все время проводили на работе. Обидно, что все это осталось незамеченным. Вот так теперь и доживаем свой век...

Л.Спасскова, 76 лет

Мы были молоды и все хотели жить

У всех была своя война, говорят очевидцы тех далеких и страшных событий. В нашей редакции лежит вот уже несколько лет письмо-воспоминание нашей землячки Тищенко Галины Савельевны. Участницы войны, зенитчицы, служившей с 1942 года до 1945 года. Сегодня мы публикуем ее рассказ.

Помню, перед войной в газете "Правда" был опубликован снимок Сталина и Гитлера, когда они заключали договор о ненападении. Сидят они рядышком, как братья, такие довольные. А ведь Сталину уже шли сообщения о планах нападения на СССР, но этот "отец всех народов" не обращал внимания на предупреждения и ничего не предпринял. Началась война, сразу появились проблемы с продовольствием. Ввели карточную систему, которая продолжалась до 1947 го-да, а когда ее отменили, то за хлебом стояли тысячные очереди, занимали очередь с вечера, в очереди у каждого номер был написан на руке, давали по кирпичику хлеба в руки. Многие парни до войны и не пробовали спиртного, а с войны пришли алкоголиками - для чего ввели фронтовые сто грамм, для храбрости или одурманивания? У нас в соседях двое вернулись алкоголиками, а в этих семьях никогда не было спиртного, так и сгинули ребята - один от цирроза, другой лег под электричку....

В 1938 году забросила меня судьба в Азербайджан в пригород Баку. Мне с 15 лет пришлось самой зарабатывать себе на жизнь, сначала работала на швейной фабрике, а в 1949 году перешла работать на авторемонтный завод, в механический цех. В то время были популярны кружки парашютные и другие, и мы ходили на всякие тренировки, мнимых раненых переносили на носилках, оказывали им первую помощь, надевали на скорость химзащитные костюмы, противогазы, изучали отравляющие газы. В обществе была какая-то тревога, напряженность.

В заводской столовой стоял радиоприемник, и вот 22 июня в обеденный перерыв из него раздается сообщение о начале войны, я от ужаса уронила тарелку из рук, услышав это.

Начали гудеть заводские гудки, на следующий день прямо с работы стали забирать в армию мужчин, в основном молодых, работать оставили только старых людей. Завод перевели на военное положение, грузовые машины стали переоборудовать на санитарные, на станках - вытачивать снаряды для орудий. Рабочий день начинался с 8 утра и длился до 8 вечера без выходных, нас, девушек, посылали после работы учиться в сандружину. Учились месяц, а потом наши знания пришлось применять на деле: стали поступать эшелоны с ранеными в город с вокзала. Провели линию в глухое место подальше от жилья, после полуночи подгоняли туда эшелон, нас, санитарок, везли в город и потом на автобусах к вагонам с ранеными, и мы носили их на носилках в автобусы. Кто мог передвигаться, шли сами в госпиталь. Многие умерли там от ран, было два кладбища - одно в городе, другое в пригороде, там хоронили солдат, на надгробиях стояли фамилии и годы жизни, многие 1921-1925 годов рождения, старше не было. Под госпитали было подготовлено в городе много зданий - дворец, кинотеатры, школы, все было заполнено ранеными, там их мыли, кормили с ложечки, ухаживали как могли. Нас предупреждали, чтобы мы вокруг них не охали и ничего не рассказывали об отступлении наших войск.

Утром мы ехали на работу, а вечером наступало время светомаскировки, вокруг города появлялось кольцо аэростатов, выли сирены тревоги, по ночам мы должны были выходить из квартир, чтобы в случае сброса зажигалок лезть на крышу и их тушить. За городом рыли окопы и укрепления, в городе начали строить бомбоубежище.

И вот наступил 1942 год, фашисты рвались к бакинской нефти, нас, девушек-комсомольцев призвали в армию. Я попала в зенитную артиллерию 5 апреля и служила до 26 июня 1945 года. Недели две мы были на карантине, потом нас распределили по батареям, наша батарея находилась в 30 километрах от города. Вокруг пески, верблюжья колючка, перекати-поле, скорпионы, фаланги, змеи, шакалы, дули часто сильные ветры по нескольку дней, песок причинял большие неприятности. Поселили нас в землянках, в них цементный пол и цементные стены, зимой мы страдали от холода, стены покрывались инеем, а вода в ведре ледяной коркой, а летом духота. Вентиляции не было. Выдали нам обмундирование: шинели, гимнастерки, юбки, нижнее мужское белье, ботинки кирзовые не менее 40 размера, портянки и обмотки, на лето пилотки, в зиму буденовские шлемы, которые заменили шапками только в 1944 году. А теплых вещей не было, рукавицы из материи. Винтовки дали, противогазы и патроны. На батарее было 4 орудия 76-миллиметровые, их обслуживали мужчины, на нашем заводе вытачивали снаряды для них. Снаряды весом 16 кг, девушки были связистами, разведчицами и дальномерщиками. Я измеряла до самолетов высоту и дальность, у меня было хорошее зрение. Потому что надо было не только приборами определять высоту, но и на глаз - на какой высоте находятся облака, их структуру. Прибор обслуживали 3 девушки и командир отделения, были у нас командир батареи, командир взвода, старшина, политрук. Были русские, украинцы, белорусы. Не было азербайджанцев. Хотя это была их родина, и надо было ее защищать. Мой родственник работал в жестяной мастерской, он был хромой, и его в армию не взяли, он рассказывал, как к нему пришел в мастерскую сосед-азербайджанец. Положил руку на стол, на руке массивное золотое кольцо, и говорит: "Петр, отруби мне палец с кольцом, возьми себе кольцо, и я еще заплачу деньгами", но Петр отказался от такой работы. А через неделю увидел этого гражданина с перевязанной рукой. Так что всякие люди были в войну - и герои, и те, кто не спешил на фронт.

Фашисты Баку не бомбили, но пускали самолеты-разведчики очень часто, всегда на большой высоте, снаряды до них не долетали. Все батареи стреляли заградогнем, но все-таки мы два самолета сбили над морем. Иногда мы в сутки спали по 2-3 часа. Постоянно тревога, гудки, надо успеть одеться и встать у прибора с противогазом в полной боевой готовности. Зимой мы очень мерзли под тонкими байковыми одеялами, а одетыми спать не разрешалось. В 1943 году была суровая зима, хотя в том краю морозов сильных не бывает, но ветер со снегом донимал нас, а в ту зиму снег был почти ежедневно, шел месяц, а летом на солнце жара +60. А мы почти целый день у прибора да еще в противогазах. Я стреляла метко, после войны в тир ходила на розыгрыши. Нас учили ползать по-пластунски, мы изучили все марки самолетов и отличали их по звуку и силуэту. К нам присылали молоденьких солдат на учебу, совсем школьников, они дней 10 поучатся, и их отправляют на передовую. У нас тоже все были молодые, только старшине было за 40 лет. Нам, девушкам, было трудно жить без горячей воды, летом в кальсонах жарко, воду привозили в цистерне, ее экономили, ни помыться мы не могли, ни постирать. В баню возили нас 1 раз в месяц, в 1944 году стали возить 2 раза, там мы и стирали свое белье, а мыться время было ограничено - на все давалось 30 минут.

Питание было скудное: соевый суп, котлеты соевые. Каша перловая или ячневая, суп пшенный, часто без картошки, заправленный хлопковым маслом или кокосовым, которым нас снабжала Америка. Хлеб давали по норме, овощей никаких, давали по 2 кусочка сахара, по кружке кипятка и селедку. Был у нас командир очень хороший и справедливый, его в 1944 году забрали в другой полк, а нам дали лезгина. Так он над нами просто издевался: заставлял наполнять песком рюкзак, брать скатку-шинель и гонял нас летом строем, заставлял бегать стометровку по времени, кто не справился - снова надо бежать. Мы ежедневно чистили винтовку, дальномер, а он проверял и все время придирался, бегать заставлял до упаду, в наряд посылал вне очереди. Он вызывал девушек к себе в землянку для собственных утех, кто не ходил, того особенно муштровал.

Когда нас призвали в армию, то всех постригли под мальчика, многие плакали, потому что было жалко волос. У меня были шикарные волосы. Но я легко с ними рассталась. Слышала, что были девушки, которые не хотели состригать косы, и застрелились.

Окончание войны мы встретили ночью часа в два: раздался громкий сигнал тревоги, мы повскакивали, стали одеваться, выбегаем из землянки - а там светло от прожекторов и в рупор кричит командир батареи, что война кончилась. Мы стали обниматься и целоваться, кричать "ура" и так и не легли спать. Вот так для нас закончилась война.

А я дальше служила в армии, дослужилась до ефрейтора, имею награды и благодарность командующего Закавказским фронтом. От громкой стрельбы у меня повредился слух, и к старости я стала плохо слышать.

Но самое главное дело жизни своей я сделала: вместе со всем нашим народом участвовала в войне и победила. И поэтому живу спокойно.

Число прочтений: 2260